Аргументы и факты,

Светлана КУЗИНА

Алексей Шевченков: «Стресс догнал меня позже»
(источник)

Всем героям актера Алексея ШЕВЧЕНКОВА присущ какой-то удивительный внутренний нерв и неоднозначность. Если они положительные («Закон», «Стилет»), то их борьба за то, во что они верят, зачастую дается им мучительно и горько. Если отрицательные («Охота на асфальте», «Небо и земля»), то в них явно рвут на части сомнения. Наверное, поэтому за ним всегда так интересно наблюдать. 


— КОГДА вам приходится играть отморозков, как в недавно вышедшей «Охоте на асфальте», ваш герой то медлит выстрелить, то на лице его — смятение. Это идет от режиссера или это вы все-таки пытаетесь хоть как-то оправдать его? 


— Конечно, хочется оправдать. Потому что мне самому неприятно играть совсем уж законченного подонка. В связи с этим у меня была история на сериале «Дальнобойщики». Там я играл полного гнуса. Мы тогда снимали в Адыгее, и как раз по телевизору прошла эта серия, где по сюжету я как бы изнасиловал кавказскую девушку и за мной гнались кавказцы. И вот, как принято в Адыгее, старейшины поселка пригласили нашу съемочную группу к столу. Я пытался отказаться, но пришлось пойти. И там меня спросили: «Почему ты так поступил с девушкой?» Я пробовал объяснить, что это только кино, пытался отшутиться, но мне сказали: «А что ты смеешься? Мы с тобой серьезно разговариваем! Почему? Что в тебе не так?». И кто-то добавил: «Если ты так сыграл, значит, ты такой и в жизни!» Такая вот логика. Долгий был разговор, жесткий. И когда вроде бы все утряслось — мы выпили чачи за примирение и уже расходились, один из них сказал: «Если бы эта серия прошла сегодня, а не два дня назад, мы бы тебя убили». Причем спокойно так сказал… Поэтому теперь я все-таки пытаюсь хоть какие-то обаятельные черты находить в своем персонаже. Да и самому интереснее, когда пытаешься придумать ему какую-то предысторию. (продолжение)


— Кто-то из актеров мне говорил что страшно неприятно, когда на тебя направляют оружие, стреляют, путь даже холостыми. 


— По этому поводу у меня никогда не было страха, но после одной ситуации… Снимался эпизод, где был длинный динамичный монолог, в процессе которого я брал книгу, еще что-то и в этом же движении должен был еще засунуть пистолет в кобуру. И он в этот момент выстрелил. Холостой патрон, да! Но, несмотря на то что в нем нет пули, идет очень сильный выхлоп пороха и сжатого воздуха. Даже касательно это прошло мне по ноге так ощутимо, что я полдня потом ходил ошарашенный. Я понял, что не зря на съемках все время велят не стрелять прямо в лицо — чуть отводить пистолет в сторону. Потому что, если попасть, можно в принципе и глаз выбить! И, в частности, в «Охоте на асфальте», когда мне пришлось стрелять из движущейся машины, которую сильно качало, я очень боялся в кого-нибудь конкретно попасть. Я больше думал об этом, чем о роли. 


— Скажите, ведь для того чтобы у меня, зрителя, сидящего перед экраном, что-то дрогнуло в душе, ком в горле возник, вам нужно сыграть, создать внутри себя эту критическую ситуацию, в которой оказался ваш персонаж, самому пережить ее на пределе нервов? 


— Ну, для этого у каждого актера существуют свои секреты: один вспоминает схожую ситуацию из своей жизни, другой просто технически это делает — по-разному! Я лично не склонен в процессе создания образа стопроцентно влезать в его шкуру. Хотя где-то подсознательно все равно это происходит, хочешь ты того или нет. К примеру, в картине «Небо и земля» я играл наркомана. Обычно на протяжении всего сериала ты пару дней снимаешься, потом, скажем, через неделю тебя вызывают еще на 1–2 съемочных дня. А тут сложилось так, что все наши сцены с моей любимой партнершей Леной Ксенофонтовой мы снимали подряд. То есть мы постоянно на протяжении довольно длительного времени находились в этой сюжетной ситуации: курьер-наркоман и его заложница. Съемки прерывались фактически только на сон. И однажды, вернувшись со съемок в гостиницу, я вдруг поймал себя на мысли: «Уколоться, что ли?» Я никогда этого не пробовал, для этой роли я себя фантазировал, какими могут быть ощущения наркомана (решил, что примерно как с сильного бодуна), — и вдруг проскакивает такая дикая мысль! Думаю: «Ничего себе! Нет уж! Пойду я лучше 50 граммов коньяка выпью!» Вот такое со мной было. Хотя, конечно, я не могу сказать, что все всегда так остро переживается. Но иногда случается. 


— А возникает после таких психологически сложных сцен необходимость как-то сбросить напряжение, хотя бы пойти выпить, или само собой как-то утрясается? 


— По крайней мере, нечасто. Иногда бывает некомфортно, неуютно, будто что-то такое все еще сидит в тебе. Бывает, что действительно пойдешь выпьешь. Но это не всегда и не везде зависит от конкретной ситуации. Вот, скажем, на съемках «Тайги» был случай, когда я тонул. Не скажу, что я великий пловец, но плаваю достаточно хорошо. Тем более что на мне был гидрокостюм, который в принципе помогает держаться на воде. Перед съемкой место на реке, где мне предстояло бултыхаться, проверили — там все было нормально. Я влез в воду, начали снимать, и вдруг меня потянуло ко дну — там оказалась воронка. Я даже сначала ничего не понял, думаю: «Ну тянет немножко под воду, а я это обыграю, что мне тяжело плыть, и сейчас вынырну». Пытаюсь всплыть, и тут по голове что-то ударило — раз, другой… А там рядом со мной плыло бревно, его закрутило, оно встало торчком и меня бьет. И я начинаю понимать, что что-то не так, потому что заложило уши. А еще и рюкзак на шее затянулся. Вот тогда я осознал, как люди тонут, потому что мне от паники дико захотелось сделать вдох, хотя необходимости в воздухе еще не было — все произошло в какие-то доли секунды. Конечно же, я страшно перепугался! Потом только вспомнил, даже не мозгами, а на уровне интуиции, подсознания, что из воронки выплывать надо вбок, ближе ко дну. Я поднырнул, погреб вбок, и меня, как поплавок, вытолкнуло наверх. А там уже каскадеры начали в воду прыгать — они увидели, что бревно на месте крутится, и поняли, что происходит неладное. А наши не поняли — режиссер с оператором продолжали снимать. Помню, я был тогда очень уставший, но стрессовую ситуацию как таковую в тот момент не ощутил. Она меня догнала позже, дней через 10, когда сидели, вспоминали об этом, вот тут меня затрясло! 


— Я слышала, что «Тайга» вообще снималась в «тяжелых полевых условиях», это так? 


— Я бы не сказал, что там были какие-то очень жуткие условия. Ну, приходилось часто плавать в горной речке. Там и летом-то температура воды +6°, а мы снимались в ноябре — декабре. Хоть и в гидрокостюмах плавали, все равно холодно. Но человек ко всему привыкает. Я потом уже даже гидрокостюм не надевал — привык. Я рад тому, что после этих съемок могу теперь купаться и в достаточно холодной воде, хотя «моржом» себя, конечно, не назову. Был там еще, помню, не очень приятный момент, когда мне пришлось сидеть в «болоте». Выкопали яму глубиной полтора метра, налили воды, а сверху набросали мох. Получилось натуральное болото, куда меня и засунули. Сцену снимали часа полтора, и все это время я там так и сидел. Тоже был в гидрокостюме, но он спасает от холода минут 20, потом все равно начинаешь замерзать. А вылезти погреться было нельзя, потому что мох расплывется и придется все делать заново. Ну что скрывать — водки мне наливали потихоньку… Хотя последствия потом все равно были. Вот иногда и задумаешься: а стоит ли оно того? Раньше, поскольку я был спортивным человеком до своей профессии, я любил сам пытаться сделать тот или иной трюк, а сейчас понимаю, что все это ерунда. Только хлеб отбираешь у каскадеров, и все. 


— А что значит «были спортивным человеком» и помогает ли это вам в профессии? 


— Я профессионально занимался футболом — играл во 2-й лиге. Правда, недолго играл, только до поступления в театральный институт. И в моей работе пока мне это не помогало. Хотя, когда начали снимать сериал «Команда», я очень обрадовался, думал: «Вот пришел мой звездный час! Тут я сейчас развернусь!» Но, как выяснилось в процессе работы, ни студии, ни заказчикам ничего такого не было нужно. Увы! Да, кстати, о театральном институте — первое мое знакомство с кино состоялось еще в студенческие годы. В картине «Увлечение» я снялся в роли человека, у которого переломаны обе ноги, рука, шея и ключица. И я в течение недели каждый день по 8 часов сидел как памятник в этом гипсовом костюме. Это жутко на психику давит! Что-то, наверное, сродни китайской пытке, когда на голову капает вода. Если бы сейчас мне предложили сыграть что-то подобное, я бы ни за что не согласился! Помню, что ходил после этого постоянно очень нервный и злой. 


— Помнится, в «Каменской» вы зверски зарезали Мишу Ефремова! А мне всегда бывает не по себе, когда в кино кому-нибудь сворачивают шею или режут, хоть и понятно, конечно, что нож бутафорский… 


— Шею я пока никому не сворачивал, и мне, к счастью, тоже! А нож, между прочим, у меня в «Каменской» был настоящий. Так получилось. На самом деле это плохо, потому что ты думаешь уже не о сцене, а о том, как бы случайно не ранить партнера. 


— Но, по-моему, подобные нервотрепки, стрессы, сопутствующие актерской профессии, не могут не отражаться на здоровье? 


— Существует множество гораздо более опасных для здоровья профессий. Я, к примеру, просто преклоняюсь перед людьми, которые работают в шахтах. Есть, конечно, какие-то моменты, с которыми приходится бороться в актерской профессии. Например, «рваный» график: поездки, перелеты, ночные съемки, спектакли… Постоянно получается, что ты недоспал, прикорнул где-то в кресле в гримерной. И вот однажды после такого ритма, когда все сбилось — день-ночь, у меня выдалась вдруг свободная неделя. Иди спи, отдыхай! Я мечтал об этом! Пришел домой, отключил телефон, наготовил себе чаю, бутербродов, включил телевизор, лег на диван — свой «остров»… И тут пришла бессонница! Спать хочу, а не спится. Я все время ходил сонный, даже к врачам обращался. Какой-то случился вдруг сбой нервной системы, хотя ничего стрессового вроде бы не было — работал и работал.