Степан Лесной

Театральная касса

Провинциальная история

То, что литературные произведения переживают подчас своих создателей, ни для кого не секрет. То, что о выдающихся произведениях много судачат, судят и рассуждают, разбирая предмет размышлений, так сказать, по косточкам — тоже дело житейское. Однако посмотреть на хрестоматийную пьесу совершенно чистым от традиционного прочтения и налета предубеждений взглядом, при этом не изломав, не потеряв сути, заложенной автором (правда, одному Богу известной) удается не каждому.(продолжение)

Новая же постановка «Трех сестер» режиссеров Юрия Клепикова и Владимира Ячменева поражает своей современностью, динамичностью и узнаваемостью (как с сегодняшней жизнью, так и с чеховским оригиналом). Талантливо срежессированный и блестяще сыгранный спектакль захватывает зрителя легко и сразу, заставляя не то чтобы сопереживать, но проживать вместе с героями обрывок их жизни, где свобода — это осознанная необходимость, где плачут по себе как по умершим и жалеют безвозвратно ушедшее скорбно и втайне.
С самого начала спектакля озадачивает необычность выбора актеров. Удивляет сперва Ирина Прозорова (Анна Башенкова), вовсе не стройная мечтательная большеглазая красавица, в которую все влюблены, а неожиданно некрасивая, прямая в речах, грубовато ироничная девушка, в очках, с короткой стрижкой и прокуренным голосом. Потом прыгающий как кузнечик барон (Алексей Шевченков), маленький, щупленький, чрезвычайно веселый, то и дело принимающийся танцевать или петь «ай-на-на» — только бы Ирина улыбнулась. За ним Маша (Ольга Кузина), экстравагантно одетая, с модными рыжими кудряшками, манерная до странности, откровенная до неприличия. И так далее, и так далее. Нехотя подумается — уж Ирина ли это, Тузенбах ли, а это — Маша? Но вот они заговорили, засмеялись, и кажется, что только такими герои и могут быть, именно такими и задумывал их Чехов.
Вся эта тоска по труду, мечты уехать в Москву или на кирпичный завод здесь, в спектакле, вовсе лишены своей возвышенности, а ожидаются как естественное спасение от бесполезного прозябания, как выход из темной безыдейной провинциальной жизни. Где и любовь-то не в радость, а так, в утешение; где все на виду, и пожалуй далеко не украдкой; где много рассуждают и ничего ровным счетом не делают. Потому-то сестры и говорят о своих мечтах без поэтизированной мигрени, горько, суховато и с надрывом от безнадежности; потому-то добрый доктор Чебутыкин (Анатолий Дзиваев) пьет, а сдержанный деликатный Кулыгин (Александр Бухаров), учитель гимназии, муж Маши, уверяет всех, что счастлив, несмотря на то, что работа — рутинная, и Маша ему изменяет. Квасятся, киснут, мучаются, но ничего поделать не могут. А вот красавица Наталья Ивановна (Елена Ксенофонтова), жена Андрея Прозорова (Станислав Дужников), знает, как надо жить в провинции, потому что сама ее (провинции) греховное порождение, мерзкий зверек, развратный и хитрый. Она и Андрея, и сестер его, и дом захватила в свои руки легко, со смешинкой. И с хохотком кататься на тройке поехала с Протопоповым, а сама в домашних туфлях из-под пальто ночнушка торчит.
Тихий, в прямом смысле слова, ужас провинции, ее жестокие правила, ее гнилостная атмосфера словно бы рождены самим спектаклем, живут в нем, произрастают, так что вдруг появившиеся в конце музыканты, тихонько завывающие в саду, уже никого не удивляют — ни героев, ни зрителей, и только когда гул этот становится невыносимым их, наконец, прогоняют. Тут неожиданно выявляется кровная близость страшного мрачноватого «Мелкого беса» Федора Сологуба и чеховских лирических «Трех сестер», таких разных и все же таких близких друг другу. И даже жизнеутверждающий монолог Ольги уже не может успокоить то душевное волнение, похожее на дурное предчувствие, которое возникает при близком столкновении с несправедливостью, или неизбежностью чего-то плохого. Ну зачем, куда тогда каждый год летят, летят перелетные птицы? — «Если бы знать, если бы знать…»